Читать книгу - "Лети, светлячок [litres] - Кристин Ханна"

раскаленная. Я дернулась, застонала и попыталась снова – медленно, осторожно. Дверь открылась, и я вышла в коридор. Дверь за спиной с мягким шорохом закрылась, и я с огромным трудом подавила желание немедленно вернуться в квартиру.

Это смешно. Смешно, я знаю. Я ни на что не гожусь. И все же у меня есть план. И сегодня Рождество. День семьи и всепрощения.

Я медленно выдохнула – долго я, интересно, удерживала дыхание? – и решительно направилась к лифту. Пока я преодолевала пятнадцать футов мраморного пола, сердце едва не выскакивало из груди, останавливалось и снова неслось вскачь.

Спуск на лифте превратился в настоящую проверку на прочность. Добраться до машины, сесть за руль, завести двигатель – каждое из этих простых действий было как преодоление страшной преграды.

Улицы Сиэтла запорошило снегом. В каждом окне рождественские украшения. Сейчас, в четыре часа вечера в сочельник, единственными покупателями на торговой улице были насупленные мужчины в теплых пальто с поднятыми воротниками – в последний момент вспомнили про подарки.

Я свернула на Коламбия-стрит. Снегопад превратил эту спрятанную за эстакадой улицу в тоннель. Здесь было совсем пустынно, я словно ехала в черно-белом фильме.

Я заехала на паром, заглушила двигатель и решила посидеть в машине. Паром – его неспешное покачивание и редкие гудки – баюкал, погружая меня в оцепенение. Я смотрела на открытый нос парома, на падающий снег, на исчезающие в серой воде белые хлопья.

Я еду просить прощения. Если надо, то брошусь перед Джонни на колени и буду умолять его простить меня.

– Прости меня, Джонни! – проговорила я, вслушиваясь в собственный дрожащий голос.

Как же мне этого хотелось. Как я в этом нуждалась. Так, как сейчас, в невыносимом одиночестве, с гнетущим чувством вины, жить дальше нельзя.

«Кейт тебе этого не простила бы».

На Бейнбридже я медленно съехала с парома. Редкие многоквартирные дома в Уинслоу сверкали рождественскими огоньками, которые перемигивались с уличными фонарями. Над Мэйн-стрит горела красная неоновая звезда. Сейчас, когда сверху сыпал липкий снег, все вокруг напоминало картину Нормана Рокуэлла.

Я проехала по улице, которую знаю как свои пять пальцев, но снег сделал ее незнакомой. Чем ближе к дому Райанов, тем сильнее нарастала паника. На последнем повороте сердце снова начало сбоить. Я свернула к дому и притормозила, чтобы принять очередную таблетку ксанакса. А когда я принимала предыдущую? Не помню.

Возле дома стоял белый «форд». Наверное, машина Бада и Марджи, арендованная. Я медленно, дюйм за дюймом, продвигалась вперед. Свет гирлянд на карнизе пробивался сквозь снежную пелену, я видела желтые прямоугольники окон. За окнами, внутри, на елке горели фонарики, а вокруг темнели фигуры людей.

Я остановила машину, выключила фары и представила, что будет дальше. Я подойду к двери, постучусь, и откроет мне Джонни.

«Прости меня, – скажу я, – прости, пожалуйста».

Нет.

От ужаса я буквально окаменела. Он меня не простит. С какой стати? Его дочь сбежала. Бросила его. Из-за меня она сбежала с опасным типом.

И я с кучей подарков останусь стоять на пороге. Нет, нельзя, чтобы меня снова унизили, такого я точно не вынесу.

Задом я выехала на улицу и вернулась на паром. Не прошло и часа, и вот я снова в городе. Улицы совсем опустели, на мокрых тротуарах ни единого прохожего. Магазины закрылись, проезжая часть покрылась льдом. Я сбросила скорость.

По щекам ползли слезы. Я не чувствовала, как ко мне подкралась боль, как она окружила со всех сторон, но внезапно я зарыдала в голос. Я пыталась вытереть слезы и успокоиться, но не получалось. Тело налилось свинцовой тяжестью. Сколько таблеток ксанакса я приняла?

Я пыталась вспомнить, когда позади замигали красные огни.

– Черт.

Я включила поворотник и свернула на обочину.

Позади моей машины остановился полицейский автомобиль. Гребаная мигалка угомонилась.

За окном появился полицейский. Он постучал в стекло. До меня не сразу дошло, что следует его опустить.

Лучезарно улыбнувшись, я нажала на кнопку.

– Добрый вечер, офицер, – поприветствовала я его, дожидаясь, когда он меня узнает: «Ой, мисс Харт! Моя жена-сестра-дочка-мать обожает ваше шоу!»

– Права и техпаспорт, будьте любезны.

Ах да. Те дни уже в прошлом. Но я по-прежнему улыбалась.

– Офицер, вы уверены? Я Талли Харт.

– Будьте любезны, права и техпаспорт.

Я потянулась за сумочкой и вытащила водительское удостоверение, а из бардачка достала техпаспорт. Когда я передавала документы полицейскому, рука у меня дрожала.

Полицейский сперва посветил фонариком на документы, а потом направил луч на меня. Такой резкий свет редко кого красит, и это меня встревожило. Полицейский пристально вгляделся в мои глаза.

– Мисс Харт, вы употребляли алкоголь?

– Нет. Ни капли, – ответила я. Ведь так оно и есть, верно? Разве я сегодня что-нибудь пила?

– Выйдите, пожалуйста, из машины. – Он отступил к задней дверце.

Руки у меня затряслись сильнее, сердце принялось отплясывать необузданную самбу, во рту пересохло. Да уймись уже.

Я вышла из машины и, сцепив руки, встала рядом.

– Мисс Харт, будьте любезны пройти сорок футов по прямой в ту сторону. Вес переносите с пятки на носок.

Мне хотелось сделать ровно так, как он описал, – пройтись легко и быстро, но равновесие удерживать не получалось. Я шагала чересчур широко, да еще и нервно хихикала.

– С координацией у меня всегда было… не очень, – сказала я.

Правильно, координация? Это вообще так называется? От переживаний в голове у меня помутилось. Зря я приняла целых два ксанакса. Тело меня не слушалось.

– Спасибо, достаточно. Пожалуйста, встаньте вот здесь, передо мной. Откиньте назад голову, вытяните руки в стороны и дотроньтесь пальцем до носа.

Я раскинула руки и тут же потеряла равновесие, но полицейский подхватил меня, так что упасть я не успела. Я собрала волю в кулак и попыталась заново.

И ткнула себе в глаз.

Полицейский протянул мне алкотестер:

– Пожалуйста, дуньте.

Я действительно не пила, в этом я не сомневалась, но, честно говоря, на собственную память полагаться было трудно. Мысли разбредались, однако я помнила, что если все же я выпила, то в трубку дуть нежелательно.

– Нет, – тихо отказалась я, глядя на полицейского, – я не пьяная. У меня панические атаки, и рецепт тоже есть.

Полицейский взял меня за запястья и застегнул наручники.

Наручники!

– Подождите! – выкрикнула я, пытаясь сообразить, как ему все объяснить, однако полицейский уже вел меня к своей машине.

– У меня есть рецепт! – испуганно пискнула я. – Это из-за панических атак!

Он зачитал мне мои права и сказал, что я арестована, а затем взял мое водительское удостоверение, сделал в нем прокол, а меня усадил на заднее сиденье машины.

– Ну пожалуйста, –